Совесть, Благородство и Достоинство –
Вот оно святое наше воинство.
Протяни ему свою ладонь,
За него не страшно и в огонь.
Лик его высок и удивителен.
Посвяти ему свой краткий век.
Может, и не станешь победителем,
Но зато умрешь, как Человек.
Б.Окуджава.
Моему деду, Иассонову Валерию Ясоновичу, выпало нелегкое детство. Родился он в 1934 году на Псковщине.
Великая Отечественная война застала его, семилетнего мальчика, там же, в партизанском крае, на самой границе.
С первых дней войны многих односельчан начали забирать на войну. Многие стали «пропадать» в лесах. Ходили слухи, что они становились партизанами, скрываясь в лесу, вели беспощадную войну с фашизмом.
Дедушка нам часто рассказывал разные истории о войне. Больше всего запомнилась одна история, которая произошла с дядей моего деда Семена.
Это произошло в начале войны.
Второе военное лето было солнечным, сухим. В пояс поднялась высокая трава.
Бои шли почти каждый день. В то утро мы, как всегда, проснулись от стрельбы, и никто не удивился этому: снова каратель. Но выстрелы гремели не так уж часто, почему -то молчали автоматы и пулеметы. Наконец, на опушке показались солдаты. Они шли цепью. Лаяли собаки. Кто-то громко кричал. Над озером поднялась стая уток, и тотчас началась настоящая канонада.
- Охотничают... - удивилась мать.
Мы с братом Серегой прижались к подоконнику. Стреляли только офицеры, сидящие верхом на конях. В руках у каждого было ружье. Солдаты просто охраняли и вспугивали дичь. От страха залетел на огород огромный тетерев...
К вечеру стрелять перестали. Мы сели ужинать. Вдруг негромко постучали в дверь. Вошел старик в армяке серого шинельного сукна. На широкий воротник падали седые космы. Это был дядя нашей матери - дед Семен. Перед войной часто бывал у нас. С собой дед приносил ружье - шомполку. Больше всего на свете он любил охотничать.
Мы с Серегой во все глаза смотрели на деда. Он положил на стол буханку хлеба, кусок сыра, плоскую консервную банку.
На работу вот устроился. К немцам. Буду в лес их водить. Заместо егеря.
Что ты. Дядя Семен... - мать переменилась в лице. - Да лучше с голоду умереть!
Дед достал из кармана тоненькую алую коробочку, подцепил ногтем сигаретину, закурил. Хмурое дедово лицо утонуло в папиросном дыму.
- Что я, в полицаи иду что ли? Кормиться - то надо. Вы вот рожь сеете, а фашист отбирает. Вроде барщины. А я, значит, в батраки нанялся. В лес к партизанам - стар, только помеха. Не возьмут...
Мать отвернулась, долго смотрела в окно.
- Как это ты так надумал? А?
Приказали, вот и надумал. Нет у меня выхода. Помирать-то неохота. Хотя бы еще одно леточко. В лесу вольготно, приветливо...Тетерева много, белой куропатки.
- Уйди ночью, дядя Семен.
- Куда уйти-то? Ведь они догонят.
- Больным кажись. Нарви лютика, дело нехитрое.
- Ладно, спасибо...Берите хлеб. Знаю. Как живется. А мне пора. Полковник сердитый...
Я ничего не понимал. Что-то было не так...
С гражданской войны дед Семен вернулся хромым. Все думали, что он бросит охотничать. Нет... Старик работал сторожем и каждую свободную минуту пропадал в лесу. Потихоньку ковылял от елки к елке, от саженца к саженцу... Часто приходил к нам, брал меня на охоту. С дедом в бору было нестрашно. Я нес ивовую корзину. В нее мы складывали грибы-боровики, горстями сыпали бруснику. Иногда деду удавалось подстрелить дичь, мы весело кричали «Ура!».
В деревню частенько возвращались в вечернем тумане. Дед шутил: «Гляди-ка, заяц пиво варит к празднику».
Наутро дед Семен пришел снова. Под мышкой у него была гармонь.
- Был с ним, с барином, в лесу. Партизан боится, всю боровину солдаты оцепили, фельдфебель с биноклем на елине сидел... Дивился полковник. Сколько лесу, мол, пропадает зря... Жадные они фашисты. Если победят - все по-своему переделают. Лес срубят, в озеро карпа пустят, курорт поставят,
кочки сроют...
Старик бешено ударил кулаком по столу, глянул на мать:
- Инструмент здесь оставлю! А то еще играть заставят после обеда или ужина. Вчера насчет бороды смеялись. Мол, сбрить надо...
Дед ушел. Было видно: мучается.
В своей деревне дед Семен слыл чудаком. Он собирал желуди, распахал пустошь и засеял их...
Наутро без стука влетела в горницу тетя Паша.
- Деда Семена взяли! Связанного вели. В коменданта стрелял. Что-то помешало. Промахнулся. У офицера голова тряпкой замотана - орет...
- Теперь конец.... - Мать бессильно опустилась на лавку.
Ночью мы с матерью не спали. Серега без конца просыпался, вздрагивал во сне.
Едва рассвело, мать куда-то ушла. Не притронулись к хлебу и кринке молока.
Мать вернулась наконец. Встала у порога, прислонилась к косяку.
- Расстреляли деда Семена. Еще вчера вечером. Я просила, чтоб сказали, где зарыт...Переводчик только посмеялся: «В лесу». А лесов вокруг много.. .Значит, чтоб и памяти о человеке не было.
Нет деда и не будет. Остался только бор. Бор деда Семена. Как просто убить человека. Так же просто расправиться с лесом - деревья валить, перебить все живое...Нет, этого не будет! Люди не позволят.
Остался лес деда Семена: дубы, елки, сосны. Остались его потомки. Осталась память о нем. Вечная память.